Дисфункция реальности: Угроза - Страница 110


К оглавлению

110

— Дурак, — усмехнулась она. — Нас связывает не ментальный диапазон, а любовь.

— «Энона» мы тоже будем любить, — пропел ей хор голосов.

Она не показала им и намека на то, что удивлена.

— «Энон» никогда не полюбит вас.

— Со временем все становится возможным, — продолжал петь дьявольский хор. — Так нам не приходить?

— Никогда, — решительно сказала она.

Жирные лапы тролля Кинкейда сжали ей руки.

Сиринкс закрыла глаза, когда ее повели к дыбе. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Надо в это поверить!

Чьи-то руки рванули воротник ее комбинезона, разрывая его ткань. Волна удушливого раскаленного воздуха коснулась ее обнаженной кожи. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Нет, нет, нет…


Рубен сидел у своей консоли на мостике «Энона». Рядом с ним расположились остальные члены экипажа. Только два кресла оставались пустыми, и эта пустота взывала немым упреком.

«Я должен был лететь вместе с ней, — подумал Рубен. — Наверное, если бы я мог дать Сиринкс все, что ей нужно было от жизни, она едва ли убежала бы к Мосулу».

— Мы все виновны, Рубен, — сказало Согласие Атлантиса. — И наша вина гораздо больше, так как мы позволили Латону прийти в этот мир. Твое же преступление только в том, что ты любишь ее.

— И погубил ее.

— Нет. Каждый из нас сам отвечает за себя. Она знает это не хуже тебя. Все помыслы отдельного индивидууманаправлены на то, чтобы найти свое счастье, где бы оно ни находилось.

— Кроме нас ночью не прибывали другие корабли?

— Нет.

Согласие было столь огромной и столь насыщенной мудростью, что он без всяких колебаний поверил ему. Ведь он тоже был необходимым компонентом этой сущности.

— Там, внизу, она оказалась в беде, — сказал он. — Напугана и одинока. Эденистам нельзя оставаться в одиночестве.

— Я с ней, — сказал «Энон». — Она ощущает мое присутствие даже в том случае, когда мы не можем обменяться мыслями.

— Мы делаем все, что можем, — сказало Согласие. — Но этот мир не приспособлен для войны.

Та часть Рубена, что присоединилась к Согласию, внезапно увидела, как Перник вдруг засверкал подобно солнцу. Металлическая блоха, внутри которой сидело привязанное к сиденью существо, беспорядочно кувыркаясь, падала вниз.

— СИРИНКС! — крикнул «Энон». — Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс.

Подобный раскату грома ментальный голос космоястреба обрушился на головы его экипажа. Рубену казалось, что он сейчас оглохнет. Сиринкс широко раскрыла рот и обхватила руками голову. Слезы катились по ее щекам.

— «Энон», возьми себя в руки, — потребовало Согласие.

Но космоястреб был вне себя. Он чувствовал всю безнадежность положения, в котором оказалась Сиринкс. Когда раскаленный добела металл, направленный привычной к грубому пыточному ремеслу рукой, входил в ее плоть, космоястреб испытывал ту же боль, что и его капитан. Но в глубине души Сиринкс даже в эти минуты думала лишь о любви к своему космоястребу. Поле искажения обезумевшего от бессильного гнева «Энона» судорожно билось, напоминая взбешенного зверя, попавшего в клетку.

Гравитация вдавила Рубена в кресло, а затем немилосердно встряхнула. Несмотря на неимоверную тяжесть, его руки, не пристегнутые к амортизационному креслу, взлетели к потолку. «Энон» метался как безумный. Его батареи воспроизводства энергии выбрасывали куда попало мощные силовые потоки.

Тьюла вопила, призывая космоястреба остановиться. Все, что было плохо закреплено, сорвалось со своих мест и летало по всему мостику — чашки и пластиковые подносы для еды, чья-то куртка, столовые приборы, несколько трубок для изоляции сетевых проводов. Под мощными ударами гравитации они то падали вниз, то взлетали вверх, как во время езды по «американским горкам». Сначала они перевернулись и повисли в воздухе, потом встали под прямым углом к стене. Однако при всех совершаемых ими эволюциях эти вещицы сохраняли свой неимоверно тяжелый, по сравнению с обычными условиями, вес. Пролетавшая мимо Эдвина изоляционная трубка задела его щеку, оставив на ней порез. Из раны брызнула кровь.

Рубен, выйдя в ментальный диапазон, сумел лишь различить призывы других космоястребов, находившимися на орбите Атлантиса. Они пытались успокоить своего неистового кузена. Все они стали изменять курс так, чтобы подойти к «Энону». Действуя совместно, они, возможно, смогли бы, используя свои поля искажений, приглушить мощные энергетические выбросы «Энона».

Внезапно отсек экипажа содрогнулся от самой мощной из всех конвульсий космоястреба. Рубен услышал, как скрипнули стены. Одна из консолей покоробилась. На ее боковинах, сделанных из композита, появились большие складки, и она стала обрушиваться на палубу. Из трещин вырвались охлаждающая жидкость и сноп искр. На какое-то мгновение он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, гравитационный вектор пришел в устойчивое состояние и составлял сорок градусов по отношению к горизонтали.

— Я иду. Я иду. Я иду, — ревел ментальный голос «Энона».

Придя в ужас, Рубен задействовал сенсорные вздутия космоястреба. Они держали курс прямо на Атлантис, снижаясь с ускорением два с половиной g. Воздействие неистовой мощи, извергаемой батареями воспроизводства энергии, лишило упругости мышцы его рук и ног, превратив их желеобразную массу.

Над размытой сине-белой полоской горизонта появились стремительно передвигавшиеся точки. Они скользили над термосферой планеты, иногда касаясь ее, как это делают плоские камешки, подброшенные над самой поверхностью спокойного моря. Это были космоястребы. Они с удвоенной энергией призывали своего собрата опомниться. Но ни эти призывы, ни требования Согласия Атлантиса не оказали никакого воздействия на «Энона», который мчался на помощь своей возлюбленной.

110